Неточные совпадения
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил такую
рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные
мысли внушаются юношеству.
И ей пришла
мысль о том, как несправедливо сказано, что проклятие наложено на женщину, чтобы в муках
родить чада.
Поступок дурной можно не повторить и раскаяться в нем, дурные же
мысли родят все дурные поступки.
— Браня тебя, себя браню! — опять засмеялся Иван, — ты — я, сам я, только с другою
рожей. Ты именно говоришь то, что я уже
мыслю… и ничего не в силах сказать мне нового!
Но к вящему сожалению о жребии человеческого умствования скажем, что
мысль великая
рождала иногда невежество.
И снова вспомнив свою
мысль, — новую
мысль, которую, казалось ей,
родило ее сердце, — она проговорила...
Но это —
мысли; а за ними лежит то невыразимое словами, что
родит и питает их, что властно понуждает всматриваться в явления жизни, от каждого из них требует ответа — зачем?
Каждый год пойдет
родить дочерей, так не наездишься!» Впрочем, время взяло свое, и через несколько дней разгладились морщины (которые на сей раз никого не пугали) на лбу Степана Михайлыча, и
мысль, что может быть через год невестка
родит ему внука, успокоила старика.
— Ах, Машенька! Когда же и гулять, как не на девичьей воле? За казака пойду,
рожать стану, нужду узнаю. Вот ты поди замуж за Лукашку, тогда и в
мысль радость не пойдет, дети пойдут да работа.
Он знает, что в то время, когда его
мысли носятся вместе с охлажденною землей вокруг солнца, рядом с докторской квартирой, в большом корпусе томятся люди в болезнях и физической нечистоте; быть может, кто-нибудь не спит и воюет с насекомыми, кто-нибудь заражается
рожей или стонет от туго положенной повязки; быть может, больные играют в карты с сиделками и пьют водку.
И долго бы заливался смехом при
мысли,"какую
рожу дурак состроит, когда в Екатерингоф припрет".
Эта
мысль родила в нём холодное бешенство.
— Погоди. Вышло это — нечаянно. Бог — знает! Я — не хотел. Я хотел взглянуть на его
рожу… вошёл в лавку. Ничего в
мыслях не было. А потом — вдруг! Дьявол толкнул, бог не заступился… Вот деньги я напрасно взял… не надо бы… эх!
Вспоминались густые леса Керженца, рассказы дяди Терентия об отшельнике Антипе, а
мысль об Антипе
рождала другую — о Пашке.
Каждая минута
рождает что-нибудь новое, неожиданное, и жизнь поражает слух разнообразием своих криков, неутомимостью движения, силой неустанного творчества. Но в душе Лунёва тихо и мертво: в ней всё как будто остановилось, — нет ни дум, ни желаний, только тяжёлая усталость. В таком состоянии он провёл весь день и потом ночь, полную кошмаров… и много таких дней и ночей. Приходили люди, покупали, что надо было им, и уходили, а он их провожал холодной
мыслью...
— Всем, начиная с своей подлой
рожи до своих подлых
мыслей! — сказал князь.
— Fi donc, mon cher! [Полноте, мой дорогой! (франц.).] У всех русских, я думаю, особенно которые из бедных вышли, такие же
рожи и
мысли.
Нина. Я одинока. Раз в сто лет я открываю уста, чтобы говорить, и мой голос звучит в этой пустоте уныло, и никто не слышит… И вы, бледные огни, не слышите меня… Под утро вас
рождает гнилое болото, и вы блуждаете до зари, но без
мысли, без воли, без трепетания жизни. Боясь, чтобы в вас не возникла жизнь, отец вечной материи, дьявол, каждое мгновение в вас, как в камнях и в воде, производит обмен атомов, и вы меняетесь непрерывно. Во вселенной остается постоянным и неизменным один лишь дух.
— Могучие неведомые силы вечно движутся, сталкиваются, и великое движение их
рождает видимый нами мир, в котором жизнь
мысли и былинки подчинены одним и тем же законам. Это движение не имело начала и не будет иметь конца…
Ему уже, правда, давно приходила
мысль заглянуть туда хоть раз, посмотреть, все ли шло там должным порядком, да как-то все не удавалось: то, как назло, одолеют ревматизмы, и надо было покориться воле врача, предписавшего непременную поездку в Баден или Карлсбад, а оттуда в Париж, где, по словам врача, только и можно было ожидать окончательного выздоровления; то опять являлись какие-нибудь домашние обстоятельства: жена
родила, или общество, в котором барин был одним из любезнейших членов, переселялось почти на все лето в Петергоф или на Каменный остров, на дачи; или же просто не случалось вдруг, ни с того ни с сего, денег у нашего барина.
На улицу, к миру, выходили не для того, чтобы поделиться с ним своими
мыслями, а чтобы урвать чужое, схватить его и, принеся домой, истереть, измельчить в голове, между привычными тяжелыми
мыслями о буднях, которые медленно тянутся из года в год; каждый обывательский дом был темницей, где пойманное новое долго томилось в тесном и темном плену, а потом, обессиленное, тихо умирало, ничего не
рождая.
— Я знаю, ты
мыслишь, что я был причиной Вериной смерти. Но подумай, разве я любил ее меньше, чем ты? Странно ты рассуждаешь… Я был строг, а разве это мешало ей делать, что она хочет? Я пренебрег достоинством отца, я смиренно согнул свою шею, когда она не побоялась моего проклятья и поехала… туда. А ты — ты-то не просила ее остаться и не плакала, старая, пока я не велел замолчать? Разве я
родил ее такой жестокой? Не твердил я ей о Боге, о смирении, о любви?
Много вреднее дурных поступков те
мысли, от которых происходят дурные поступки. Поступка дурного можно не повторять и раскаяться в нем; дурные же
мысли родят дурные поступки. Дурной поступок только накатывает дорогу к дурным поступкам; дурные же
мысли влекут по этой дурной дороге.
— Любуетесь римской Кампаньей, м-р Вандергуд? Прекрасное зрелище! Говорят, что Кампанья опасна своими лихорадками, но во мне она
родит только одну лихорадку: лихорадку
мысли!
Если бы боги сотворили людей без ощущения боли, очень скоро люди бы стали просить о ней; женщины без родовых болей
рожали бы детей в таких условиях, при которых редкие бы оставались живыми, дети и молодежь перепортили бы себе все тела, а взрослые люди никогда не знали бы ни заблуждений других, прежде живших и теперь живущих людей, ни, главное, своих заблуждений, — не знали бы что им надо делать в этой жизни, не имели бы разумной цели деятельности, никогда не могли бы примириться с
мыслью о предстоящей плотской смерти и не имели бы любви.
Подавленная погруженность в собственную греховность
рождает двойные
мысли — вечные опасения смешения Бога с диаволом, Христа с антихристом.
Безвыходное положение, страх всегда или
рождают внезапно счастливую
мысль, или же сковывают человека бездействием.
Безвыходное положение, страх всегда
рождают внезапно счастливую
мысль, или же сковывают человека бездействием.
Мысль о тайне тотчас же
родила в уме архиепископа Филарета вопрос: каким же образом при наступлении эпохи восшествия на престол, естественно имеющего совершиться в Петербурге, сообразить это действие с манифестом, хранящимся в Москве?
Так дух свободы, разоряя
Вознесшейся неволи гнет,
В градах и селах пролетая,
К величию он всех зовет,
Живит,
родит и созидает,
Препоны на пути не знает,
Вождаем мужеством в стезях;
Нетрепетно с ним разум
мыслит,
И слово собственностью числит,
Невежства что развеет прах.
Степан медленно, со всеми подробностями своего путешествия, рассказал князю происшедшее в селе Чижове, в двух верстах от имения княгини, передал свои затруднения исполнить волю его сиятельства, осенившую его
мысль, при виде мертвого ребенка Акулины, подмен детей и полную уверенность княгини Зинаиды Сергеевны, что она
родила мертвую девочку.
В болезненной темноте закрытых ставен, среди чудовищных грез, рожденных алкоголем, под тягучие звуки упорных речей о погибшем первенце у жены его явилась безумная
мысль:
родить нового сына, и в нем воскреснет безвременно погибший.